Баба Дуся. Рассказ-интервью

Нажмите для просмотра в полном размере...
Фото: nasha-shumiha.ru

Фото из Интернета

Эта история основана на реальных событиях. И художественного вымысла в ней совсем маленько.

Посвящаю ею своей бабушке.

* * *

Это было еще зимой. В январе-месяце. Поступил заказ – организовать и провести юбилей состоятельному человеку за пределами Челябинска. В одном из пансионатов. Условия всех устраивали. И в назначенный день, как обычно с раннего утра, мы со своей командой отправились в этот пансионат. Путь был достаточно неблизким – порядка 4 часов езды на машине. По отработанной схеме – на двух автомобилях в составе 6 человек, несмотря на погодные условия, мы потихоньку выбрались из города. А с погодой и правда – повезло не очень тогда. Бесконечно, словно прорвав запакованный мешок, валил снег, то и дело забивая лобовое стекло нашего автомобиля. Причем, как нам казалось, чем дальше мы отъезжали от Челябинска, тем пуще он усиливался. И уже через каких-то полчаса дальше капота было почти ничего не разглядеть. Второй автомобиль с ребятами, которые везли оборудование и аппаратуру, немного от нас оторвавшись, ушел вперед и мы, созвонившись, решили его не тормозить, чтобы хоть они имели какой-то запас времени, в случае, если мы задержимся.

Отпустив их вперед, мы решили остановиться на одной из стоянок, около придорожного кафе, дабы водителю дать хоть небольшую передышку по такой дороге. Выпили кофе, потравили себя вредными привычками, и снова, с предельной концентрацией из-за такого обильного снегопада – двинулись в путь.

 

* * *

Дорога была, конечно, далеко не в лучшем состоянии, но потихоньку-помаленьку мы добирались до цели.

Руководствуясь навигатором и на всякий случай дорожной картой, мы должны были не пропустить нужный нам поворот, а там уже и рукой подать до пансионата.

Но непогода за три часа езды по такой трассе и с низкой скоростью настолько нас утомила, что свернув, как нам показалось в правильном направлении, - мы все же ошиблись. Так как не через 20, не через 30 километров никакого пансионата не было в помине. Больше того, дорога становилась все хуже и хуже и в итоге – мы вообще оказались в какой-то глуши. Немного еще покружившись, мы было задумали вернуться снова на трассу, но.. снег сделал свое дело, завалив следы, эту единственную зацепку-ориентир и загнал нас тем самым в полный тупик. Мысли о том, что мы заблудились, как-то не хотелось озвучивать вслух, к тому же был слишком велик риск застрять в этой степной глуши по самое автомобильное «брюхо» - и мы, чтобы не стоять на месте – ехали просто наугад.

Навигатор между тем, вспомнив о своей работе, сменил унылое: «Вы свернули не туда», на новый маршрут, и мы, всецело уповая и надеясь на чудо – охотно по нему пошли.

 

* * *

Время начинало нас поджимать, нервы тем более, а тут еще добрый водитель, напомнил, что бензобак у него не резиновый и что дорога становится только хуже. Сверху давил снег и мысль о неустойке перед клиентом, если мы вовремя не доберемся. Плюс ко всему, сотовые телефоны, уже около часа не принимали сигналы. И если бы на горизонте не показались очертания какого-то населенного пункта, то пришлось бы совсем нам не сладко.

Кое-как по этим снежным, казавшимися забытыми человечеством местам, мы доехали до этой небольшой деревушки.

Как и большинство деревень, она была полуразваленной, покосившиеся избы, или вернее сказать то, что от них осталось, наклонившиеся столбы, заброшенные огороды и участки. И ни одной живой души. Наконец, проехав на вторую улицу, мы увидели, как у ограды одного из домиков чистит снег какая-то бабулька. Ни минуты не мешкая, чтоб не потерять ее из виду – мы рванули к ней.

- Бабушка, здравствуйте , - вынырнул я, словно из снежной норы, из машины, - Подскажите нам, пожалуйста, очень вас просим – где мы? Судя по всему, мы заблудились. А времени у нас очень-очень мало.

Бабушка лет этак 80-90 на вид, ссутулившаяся, с глубокими морщинками на лице, со впалыми глазами остановилась, оперлась на едва не разваливающуюся лопату, зачем-то вытерла уголки рта хвостиком от ее не-то платка-шали, не-то какой-то тряпицы, укрывавшую ее голову и стало тихо отвечать:

- Так вы чёсь, сынки, заблудились ли чёли? Куды едете-то? К Зиминым поди? говор бабушки, конечно, разительно отличался от нашей городской повседневной речи. Но общий смысл был понятен.

- Нет-нет, бабушка, мы едем в пансионат. Да видно свернули не там. Как нам выбраться обратно на трассу? Продолжал я расспрашивать бабулю.

- Сверток сталыть пропустили, ране надо было повернуть. Люди в этот пасьят ездют и потудово, воно через лес прямиком, но нынче гликоче снегу-то навалило. Никак там. Он, окаянный, как вечор начал валить – так и валит до сих пор. Бабушка махнула рукой в отчаянии, словно, высказывая снегу свое недовольство. Вам, сынки, теперича надо воротиться на дорогу, и только там уж ехать.

- А где дорога-то, бабушка? Как на нее выехать? Не унимался я.

- Так вон же она, вон вишь где дом-от крайний, Людки Чижовой стоит… самуЮ-то ее увез сын в город, а дом-от остался, хотели вроде продать, да хто ж купит-то? Никого уж в деревне-то не осталось. На той неделе Гришка Попов помер, царство ему небесное…

- Бабушка, спасибо вам большое! Торопимся мы, некогда сильно нам. Опаздываем. Попытался я избежать ненужного мне рассказа о местных жителях.

- Ну ежжайте с Богом, сынки, ежжайте. А то шибко снегу много, занесет вроде по колено опеть всё. И бабушка снова взялась за лопату.

 

* * *

Я сел в машину, и только мы немного отъехали, как снова остановились. Точнее снег нас остановил. Водитель начал было пытаться буксовать, сдавать взад-вперед, но все оказывалось без толку. Машина увязла в снегу. Попытки вытолкать вручную, тоже особого успеха не возымели.

А время между тем шло и шло, безудержно отсчитывая часы до начала мероприятия. Связаться ни с кем мы не могли. В машине не было ни чая, ни кофе, даже сигареты и те, заканчивались.

Деваться некуда. Я снова пешком пошел до бабушки. Спросить, может трактор есть в деревне у кого, или хотя бы телефон.

- Бабушка, мы сильно застряли в снегу, есть в деревне у кого-нибудь трактор? Или другая техника?

- Ой, сынок, дак кто же… кто-то давича ездил… Ваганов ли чели? Или Макшин? Ты сходи вон в тот дом, там Шура Жданова живет. Она тебе лучше расскажет.

Идти по такому снегу в туфлях, в которых я был – как-то я не рискнул. Зато водитель с товарищем были в более подходящей для этого обуви. Их я и отправил.

- Ты голодный поди? Пойдем, пока они ходют, хоть чая попьешь, он в печи у меня стоит – горячий. Суп есть. Пойдем. И бабушка, сопровождая своё приглашение, махнула мне рукой.

Признаться, чая и правда горяченького хотелось. Потому, пока водитель с товарищем пошли искать технику, я рискнул (хотя, ох и не люблю я это дело – заходить в чужие дома).

Домик был совсем крохотный. Дверь, оббитая в далекие времена каким одеялом, уже изрядно поистаскалась и обрывки то и дело свисали по углам, со скрипом отворилась, и мы с бабушкой прошли в маленькие сени, откуда еще одна дверь, такая же скрипучая и в одеяле вела в дом. Кухонька, стены которой были как-то просто побелены, была такой же небольшой, справа стояла большая русская печь, от которой сразу повеяло теплом, и против ее стоял небольшой укрытый клеенкой кухонный стол с самоваром.

- Ты садися сюды, мой хороший, к печке пододвигайся, хоть согрешься. А то ведь окучурился весь, пальтишко тонкое, на ногах тапочки каки-то, без шапки. Бабушка, скинув потрепанную фуфайку, в которой чистила снег, сполоснув руки в каком-то ковшике с водой, стала доставать из печи железную кастрюльку .

- Бабушка, вас как зовут-то? Спросил я, для приличия

- Зови баба Дуся, - Хлопоча с кастрюлей, ответила бабушка.

- А меня Виталий. Очень приятно. Вы одна живете чтоли?

- Одна, Витёк, одна . – бабушка снова махнула рукой, словно отмахиваясь от моего вопроса и почему-то назвав меня Витёк. Дед мой помер, уж много годков прошло как. Не сберегла я его. Глядит на меня вот с неба, ждет… а я всё никак. Всё бог никак не приберет. Намаялась уже, нажилася, а всё никак.

- А чего нажились-то? Жить да жить еще вам! Попытался я как-то проявить уважение.

- Ой, Витюша, шибко тяжелая жисть-от выдалась. Много всего натворила она для меня. Всякого… - Баба Дуся налила мне в тарелку какой-то жидкости. - Поешь-ка вот, горяченький, супчик. Простенький он, правда, но зато горяченький.

- Да я не очень голоден, просто бы чаю горячего, - начал я пытаться врать, что не хочу есть, но соглашаться было как-то неудобно… да и страшновато. Мало ли из чего он там сварен?

- Поешь, поешь, не бойсь, не отравлю улыбнулась баба Дуся.

- Ну спасибо – отозвался я в тон ее словам. – А это кто на фото? Дед молодой? Или сын? спросил, указывая на фото, стоящее в рамке на этажерке?

- Это дед  мой, Петро. Он у меня рано помер, сколь ему было? Сорок семь ли чели? Или писят два? Писят три. Рак. Он после войны на стройке робил, там и заболел. Баба Дуся, немного помолчала, постояв рядом с фотографией, словно поминая, и пошла дальше хлопотать по кухне.

- А из чего суп-то? – С просил я, садясь за стол.

- Да соседка Галя  давала курицу на праздник-от, так вот ем до сих пор. Куды ж мне одной-то целу курицу. Ни кошки, ни собаки нету, а сама-то я мало ем. Язва у меня, не дает, зараза.

- А чего не лечитесь? старался я как-то поддерживать разговор

- Да кого его уж. К одному концу. Нас старых чё лечить-то? Мы уж своё отжили, вот вам молодым надо беречься, а вы ходите, в тонких штанишках, да гологоловы.

- Ну что вы так? Мы же чаще на машинах ездим, оттого и одеваемся полегче. У меня водитель. От дома до работы, от работы домой. Я пешком редко хожу. Было похвастался я.

- А ходить-то надо, а то от сидячей-то работы только геморрой наживать. Ты в конторе ли чели в какой-то робишь ? – Спросила вдруг неожиданно баба Дуся.

- Ну можно и так сказать. Попытался я ответить, как можно проще. - Праздниками и журналистикой я занимаюсь. Организовываю праздники, гастроли звезд и т.д. И еще журналист я.

- Журналистов-то нынче убивают – вон гликочё по тиливизеру-то кажут. Там убили, там убили.

- Нет.. я не такой журналист. Я добрый. Чуть не подавившись супом, ответил я.

- А добрых не убивают ли чели? Нынче всех убивают.

- Баба Дуся, а дети, внуки где у вас? Попытался я перевести тему.

- Нет, Витюша, никого уже нету. Ответила бабушка, и я увидел, как глаза у нее стали наполняться слезами. Коленька совсем маленьким был тогда. Привязалась к нему болячка кака-то. Кашлять стал шибко, как взахлеб. Особенно по ночам, прям закашливался. Я проснусь, подбегу к нему, а он кашлят, кашлят, остановиться не может. А на меня всё глядит-глядит, глазки у него таки голубы-голубы были. Мол, мамка, что со мной, а я и не знаю чем помочь… Травки каки-то заваривала, салом натирала, лекарств-от тогда шибко не было, да и врачей-то не было. Никто Коленьке помочь не мог. Возили в город. Там тоже ничего толком не сказали. А он такой хорошенький был, все бегал-бегал, играл, а как кашлять-то стал, так и не до чего уже дела не было. Только посмотрит на меня… как теперь вижу глазки его…

Всё хуже ставало ему, последни месяцы-то совсем плохой стал. Уже не плакал даже. Только все глядел на меня. Говорил, мамочка, ты не плачь, не плачь, я вот поел . – Баба Дуся горько заплакала, но через какое-то время продолжила рассказ. – Последни-то месяцы он уже почти даже не ходил… как раз весна пришла. Тепло такое выдалось. Пошли кораблики мы пускать по ручейку, он кораблик-то толкнул и говорит: уплывет на этом кораблике и болячка моя. Я заплакала, а он все свое: «Не плачь, мамочка, все хорошо будет».

Через неделю-то и не проснулся. Не уплыла, видать, болячка-то. Той ночью закашлялся опять шибко, пуще прежнего, потом вдруг отпустило его. Он такой обрадовался, улыбнулся, говорит «Я оздоровил», глазки его голубенькие засветились вроде… Обнял меня так крепко-крепко, сказал «мамочка моя..» с этими словами и заснул. Больше и не проснулся. Так и остались в памяти глазки его голубенькие, да слова эти… - И баба Дуся снова горько заплакала.

Я, тоже с глазами на мокром месте и забыв о мероприятии и супе, но  не решившись обнять, погладил бабушку по плечу.

Бабу Дуся продолжила:

- Сколотил Санька – столяр наш деревенский, царство ему небесное, сколотил моему Коленьке гробик маленький. Положили мы Коленьку в него. А он как живой. Как спит будто. Будто проснуться должен…

Я реву дурнинушкой, кричу «Коленька! Коленька! Проснись, Коленька!», Петро мой тоже Коленьку шибко любил, тоже сам не свой весь, но не ревет, держится. А Коленька лежит, ручки на груди сложил, ручки таки махонькие, таки беленькие… - Баба Дуся, после небольшой паузы, чуть поуспокоившись, - Потом, когда уже хоронили, я всё думала, как же он там один-от в темноте? А Петро-то и говорит, не думай об этом, у него там светло. Это мы с тобой в темноте живем, а у него светло.

А потом и Петро заболел. На стройке работал, строили они коровники да телятники, да всё каким-то новым тогда матерялом их уделывали – вот там и схватил свой рак.

А когда врач в городе-то сказала, что рак… так он наотрез от лечения отказался. Говорит, Коленька там ждет его. К нему пойдет. А ты мать, мол, живи, а когда твое время придет – тогда только к нам придешь. Сама в петлю не лезь. Мы с Коленькой там все видеть будем. Не пустят тебя к нам, если в петлю-то залезешь. Жди часа своего. Вот я и жду его. Нажилася уже. Шибко. А Бог-то не прибирает всё.

- Это он правильно, баба Дуся, сказал. Нельзя. Самоубийство – большой грех. постарался сказать что-то стоящее.

- Так и помер он с мыслями о Коленьке. О том, что к нему идет. А я вот осталась одна. Но знаю, ждут они меня там.

- Так может вам стоило замуж еще выйти? Еще родить? Неуверенно спросил я

- Ой, нет, нет, Витюша. Не могла я. Никак. Петро-то глядит с неба, всё видит. Как же бы я с другим с кем-то стала на кровати спать на глазах-то у Петро? А дитя может и хотела после Коленьки, но Петро сказал, что больше не надо. Ходила вон к бабке Агафье – аборты делала. Раз Петро не хотел, я тоже не хотела.

В это время где-то на улице послышался шум трактора, забежал мой водитель, обрадованный, что нашли трактор, да еще и с лопатой. Сообщил мне, что сторговались с ним всего лишь за тысячу, что он нас на тракторе проводит через какую-то ближнюю дорогу сразу от деревни до пансионата, там было, как говорят, накатано, и не надо на трассу выезжать. И убежал «поцепляться».

Баба Дуся уже успокоившись, снова вернулась к своим прежним хлопотам с супом и чаем, предложила даже в дорожку с собой взять.

Я, конечно, вежливо отказался. Поблагодарил за еду, за беседу. Когда выходили, не удержался и спросил у бабы Дуси, в надежде получить какой-нибудь философский ответ:

- Как думаете, почему с вами такое произошло? Вы в этом кого-то вините? Врачей? Власть? Себя?

- Ой, Витёк, что ты? Никого не виню. И никогда не винила. А раз случилось - значит надо так было.

- А в чем тогда смысл жизни, если она забирает близких и любимых? не унимался я со своими философскими вопросами?

- Значит так надо. Значит они там нужнее. Значит и мой Коленька, и Петро там нужнее. А я, раз здеся все еще - значит здеся нужнее. Вот ты седня приехал ко мне, а я здеся. Чем-то пособила тебе. Значит и пригодилась.

- Вы говорите, что «нажились уже, намаялись», но при этом чистите снег, наверняка еще и огород садите? Зачем? Продолжал я «донимать» вопросами бабу Дусю.

- А как же? Говорят: помирать собирайся, а рожь-то сей. Так и я. Помереть-то всегда успеешь. А огород весной сажать надо. А зимой вот снег чистить. Спокойно ответила баба Дуся.

Между тем, ребята уже готовы были ехать, трактор пошел впереди, расчищая путь и судя по всему, если счастье улыбнется, мы еще успеем на мероприятие. Снег тоже стал утихать, по крайней мере, уже не валил так обильно.

- Что ж, спасибо большое, баба Дуся, за ваше гостеприимство, за чай, за суп. Пусть у вас будет хорошо. И живите столько, сколько будет надо! Попытался я пофилософствовать на прощанье, и обнял бабушку.

- И тебе здоровья! Да гологоловым не бегай, береги голову. И тапчонки свои сними. Зима на дворе, валенки надо. ответила баба Дуся и через небольшую паузу добавила. А супу-то может налить в баночку?

Я улыбнулся, покачал головой, попрощался и мы поехали. Довольные ребята чего-то рассказывали. Как они нашли трактор, как торговались с ним, а у меня из головы все никак не выходила эта встреча с бабушкой. Она пережила ребенком войну, голодное детство, вышла замуж, родила сына, потом потеряла и сына , и мужа, и при этом не стала черствой и озлобленной, не обвиняет ни власть, ни людей, никого и ни в чем, а случайного первого встречного накормила супом, напоила чаем, пустив гостеприимно в свой дом. Почему же мы – те, кто останется после этих бабушек, такие черствые и агрессивные? Смотрим на всех, как на врагов. Друзей-то не всегда в дом пускаем, чего уж там говорить о случайных встречных? Что же с нами произошло? Почему мы стали такими? Зачем? А в ответ напрашиваются слова бабы Дуси… Значит так надо. К чему-то рано или поздно это точно приведет… вот только к чему?..

Виталий ЛУШНИКОВ

 

 

 

 

 

 

 

 

 
По теме
В Кургане прошел митинг-концерт в честь десятилетия воссоединения Крыма с Россией - Курган и курганцы Праздник состоялся в ЦПКиО В курганском Центральном парке культуры и отдыха прошел митинг-концерт «Наш выбор – быть вместе», посвященный десятилетию воссоединения Крыма с Россией.
Курган и курганцы
Курган новости - Курган и курганцы Показатели ближайшего конкурента меньше на 38,5% Компания «Росгосстрах» остается безоговорочным лидером по страховым выплатам за ущерб, причиненный домам, коттеджам, дачам и другим строениям,
Курган и курганцы
Именинница дня! - Курганская ОКБ Закончила в 2014 году Тюменский медицинский университет по специальности «Лечебное дело».
Курганская ОКБ
А у нас выигрыш!!! - Центр соцобслуживания населения Порадовала нас своим выигрышем в викторине "Весна в семью пришла" наш социальный работник Емельянова Елена Васильевна, с. Новогеоргиевка 2-ая.
Центр соцобслуживания населения
«Россия и Крым – вместе» - МЦБ Далматовского района 10 лет назад – Крым воссоединился с великой державой – Россией! В нашем календаре навсегда добавилась еще одна праздничная дата – 18 марта.
МЦБ Далматовского района
Галерея народного искусства - Куртамышская ЦРБ 17 марта 2024 года, в читальном зале Куртамышской центральной библиотеки встретились участники выставки декоративно-прикладного творчества «Галерея народного искусства»,
Куртамышская ЦРБ